Педагогические принципы С.Т. Аксакова

Педагогические принципы С.Т. Аксакова как инспектора Землемерного училища, затем как директора Межевого института представляют определенный интерес. О его взглядах на образовательный и воспитательный процесс молодого поколения можно судить по публикациям 1832 года в газете «Молва», а также по официальной и личной переписке того времени и отзывам и свидетельствам директора Константиновского межевого института с 1864 по 1879 год А.Л. Апухтина.

Авторы двух уже упоминавшихся работ коснулись его педагогических методов и идей, которые он применял по отношению к своим воспитанникам. А.Л. Апухтин во многом опирался на такие источники - официальные отчетные документы, - которые, к сожалению, до наших дней дошли не полностью. Что касается С.И. Машинского, то он впервые проанализировал педагогические идеи С.Т. Аксакова, высказанные им за год до определения на службу в Межевое ведомство.

Эти идеи действительно заслуживают самого пристального внимания, так как во время их появления С.Т. Аксаков, видимо, уже ждал своего определения инспектором Землемерного училища, а значит, готовился к педагогическому поприщу. В 48-м номере «Молвы» за 1832 год Сергеем Тимофеевичем, под инициалами С.А., был опубликован весьма важный для нас материал. Это - заметка, адресованная Григорию Ивановичу Карташевскому, родственнику С.Т. Аксакова, который в то время был попечителем Белорусского учебного округа. Речь в ней шла об организации учебного процесса Московского университетского благородного пансиона, где профессором, инспектором был Михаил Григорьевич Павлов210. С.Т. Аксаков в ней отметил важные для него составляющие образовательного процесса: заботливость и «неослабное внимание» должно сопровождать «ученье и внутренний надзор»211. Эти нравственные характеристики педагогического процесса впоследствии станут основополагающими для самого Сергея Тимофеевича в Землемерном училище, затем в Межевом институте.

«Выбор учителей и преподавателей - дело весьма важное», - отмечал в «Молве» С.Т. Аксаков. Действительно, как мы знаем, С.Т. Аксаков и И.У. Пейкер очень тщательно подходили к выбору учителей и преподавателей. Для них было крайне важно, чтобы в институте вели преподавание профильных предметов - «теорию и практику Геодезии и Межевых законов… математические науки» только высококлассные педагоги - профессор П.С. Щепкин и математик Ф.Л. Малиновский213. Кроме того, большим уважением в институте пользовались преподаватель агрономии - магистр физико- математических наук Ф.А. Жодейко и учитель геодезии - поручик Мамонтов, «знаток черчения и отличный съемщик».

Сохранился черновой вариант письма С.Т. Аксакова к И.У. Пейкеру с просьбой назначить в штат учителей г-на Жодейко, г-на Мамонтова и жалобой на преподавателя алгебры, математической и физической географии - Соколова. «Что касается до надежд наших на господина Соколова, то он приводит меня в совершенное отчаяние: классы посещает весьма редко, то за болезнию жены, то за своим нездоровьем, до сих пор прошел чрезвычайно мало, - писал С.Т. Аксаков, - об алгебре ничего не говорю - я этого не разумею, но в математической и физической Географии продиктовал несколько страничек слогом темным, даже невразумительным; его словесные объяснения, которые я слушал сам, еще темнее текста: выражения новые, книжные, технические ученья, без толку набранные, непонятные не только для моих воспитанников, но и для Студентов! По истине не знаю что и делать!».

Это донесение дает возможность предположить, что С.Т. Аксаков часто присутствовал на занятиях и вникал в процесс преподавания, оценивая, насколько качественно и понятно для его воспитанников он ведется. Таким образом, процесс обучения был небезразличен С.Т. Аксакову - директору, он болел всей душой за каждый предмет, который читался его воспитанникам.

В заметке, опубликованной в «Молве», С.Т. Аксаков назвал также выбор надзирателей «труднейшим и наиважнейшим… добрые нравы воспитанников совершенно зависят от надзирателей»216. Не удивительно, что С.Т. Аксаков очень ответственно и избирательно подходил к кандидатам на должности надзирателей, несмотря на то, что оклады на этой должности были небольшими. И во время управления им Межевым институтом встречались случаи отказа в этой должности конкретным лицам, например, советнику Ивану Николаеву. С другой стороны, был случай награждения надзирателя института Боголюбова денежным жалованием. В одном из писем к сыну Григорию Сергей Тимофеевич пишет: «Особенно важны в воспитательном заведении надзиратели, а можно ли найти их за 600 рублей жалованья?... Неоспоримая истина, что для привлечения в службу отличных людей есть только одно средство: достаточное вознаграждение. Когда чиновник обеспечен, когда благосостояние его устроено даже в будущем, тогда он может посвятить себя вполне обязанностям службы. Представь же себе, что у меня в институте надзиратели получают только по 600 рублей жалованья (кроме квартиры, отопления, освещения и стола); а инструкция, которую я им дал вероятно гораздо строже вашей… Вот причина, что я принужден часто переменять надзирателей: перемены эти никуда не годятся. Мы с инспектором стараемся вознаградить этот неудобства собственным, неусыпным надзором и привлечь хороших людей…».

А.Л. Апухтин писал о нравственной стороне построения воспитательного процесса в институте: «…Сергей Тимофеевич… прилагал возможное попечение о развитии у воспитанников любви к порядку и уменью распределять свое время; требовал от них неуклонной вежливости и паче всего настаивал на чтении книг. При нем библиотека бывшего училища, состоявшая всего из 30 сочинений, обогатилась действительно полезными сочинениями. Им приобретено было: исторических книг - 30 названий; путешествий - 4;, стихотворений - 5; романов и повестей - 12; учебных и ученого содержания - 41 название. При этом требовалось, чтобы воспитанники не читали никаких других книг, кроме взятых из институтской библиотеки или одобренных директором, так он лично занимался руководством в этом воспитанников».

При приеме экзаменов для Сергея Тимофеевича было важным, чтобы воспитанники отвечали «не наизусть, а кто как мог… отвечали своими словами на письменные вопросы», чтобы это было не «обременение памяти», которое бы не приучало их «ни к какому соображению», а мыслительный процесс, собственное рассуждение воспитанника. «Родители, умеющие оценить пользу такой методы учения, - писал он уже в 53-м номере «Молвы», - без сомнения будут за то благодарны!»222.

Таким образом, С.Т. Аксаков стремился, чтобы его воспитанники учились мыслить самостоятельно и разносторонне, были широко образованными, просвещенными людьми, а не только узкими специалистами в своей области.

Замечательная мысль была озвучена С.Т. Аксаковым в конце его статьи:

«Тяжел подвиг образователя, но сладка и высока награда - способствовать развитию просвещения, следственно - и благоденствию своего отечества! Счастлив, кто с внутренним убеждением может сказать: «Что там и моего хоть капля меду есть». Вспомним, как эту мысль продолжил в личной переписке с ним попечитель института Иван Устинович Пейкер: «Бог, видимо, помогает нам в усердном стремлении нашем исполнить волю Государя и быть полезным Отечеству в образовании лучших землемеров...».

Очень важные сведения о педагогических принципах С.Т. Аксакова дает нам также его переписка с сыном Григорием, который в то время обучался в Императорском училище правоведения.

11 февраля 1836 года: «Милый друг мой и сын Гриша! … Помни мои слова: я считаю преступными тех родителей, чьи дети не приносят пользы и чести своему отечеству и человечеству…».

24 ноября 1836 года: «В большей части старших воспитанников вижу истинное рвение учиться, надобно удерживать и не понуждать … (подчеркнуто подобное рвение помню я лет за 36 или 37 тому назад в Казанской гимназии. Одним словом, я желаю чтобы мои дети так учились. Прибавь к тому, что старший класс знает необходимость в выпуске землемеров, знает, что их выпустят во всяком случае, несмотря на недостаток сведений, следственно одно желание быть достойными своего звания, одно благородное самолюбие не уронить в самом начале честь своего заведения - причиною их упомянутых, изнурительных трудов. В этом отношении я считаю себя очень счастливым. Молодой мой институт».

Практически через год, 2 марта 1837 год: «Это правда, что в учебном заведении трудно уединиться; но в большом семействе это почти тоже... Только я вижу всех вас слишком занимает мысль о выходе из Училища... Теперь надобно думать об одном: как бы вполне воспользоваться временем пребывания в месте своего образования! Как бы по возможности извлечь пользу из учебных пособий, которые предлагает вам заботливое начальство!»

22 марта 1837 года: «Помни только, что ты должен образовать свой ум познаниями для себя, а не для директора; что ты можешь быть полезен и Государству и своему семейству, чего, конечно, ты пламенно желаешь. Милый друг! Кто хочет научиться, тот научиться везде - худы или хороши будут его учителя. Мало того, чтобы выучить задание, исполнить приказание-надобно желать образования (подчеркнуто в оригинале - В.Д.), искать его везде, не пропустить случая нигде, и тогда успехи будут верны; но для тебя еще не настало это время; в высшем классе ты увидишь возможность так усердствовать, а теперь пользуйся теми средствами к ученью, какие тебе дают».

28 апреля 1837 года: «Скажу тебе, милый Гриша, что на месте твоего Директора, я бы не пустил бы тебя на всю Святую неделю за то, что ты опоздал к обедне! Приказание начальства, без всяких рассуждений всегда и свято должны быть исполнены! Погибло то учебное заведение, чуть воспитанники начнут рассуждать о распоряжении Начальства, и не повиноваться им! Помни мои слова... Обнимаю тебя и благословляю отец и друг С. Аксаков».

Из этой же переписки мы узнаем, что С.Т. Аксаков вникал в процесс обучения, присутствовал на занятиях воспитанников: «Итак экзамены твои почти все кончились! Вижу я что Алгебра и Геометрия тебе не удаются! Но я не верю, чтобы кто-нибудь не имел (как говорится) способности к Математике. Я сам был из числа тех людей, которые повторяют это сразу про себя; но это вздор,-я не любил математики и лгал на свою голову. Нынче, на старости, посещал математические классы и слушал невольно преподавателя, я легко и ясно понимаю...Неужели в 16 лет я был тупым? Впрочем, 17-ти лет я уже оставил Университет слишком рано!.. Я надеюсь, милый Гриша, что проклятая математика-(которая всему роду нашему не дается, что, впрочем, очень дурно) не помешает тебе перейти во 2-ой класс».

Делился Сергей Тимофеевич с Григорием и о событии, которое, тоже косвенно свидетельствует о его отношении к воспитанникам: «У меня в Институте на сих днях случилось ...происшествие, которое меня глубоко огорчило и расстроило: был из лучших... воспитанников......один и был у матери - умер от ужасных припадков падучей болезни, в продолжении которых случился удар. Отличный молодой человек, намерено по слабости здоровья, готовил я в учители»231. А когда в Москве бушевала холера, С.Т. Аксаков писал Григорию: «На Страстной недели я говел вместе со своими Институтскими воспитанниками; Слава Богу, все 153 человека-причастились и больных почти никого не было; но теперь их есть и довольно много»232.

Таким образом, можно сказать, что педагогические принципы, которые С.Т. Аксаков использовал в Межевом институте были тесно связаны с педагогическим подходом в его семье к воспитанию собственных детей. Сергей Тимофеевич вникал в процесс обучения, стремился его улучшить, искренне переживал за вверенных ему воспитанников и во главу угла своей педагогической системы ставил мысль «быть полезным и Государству и своему семейству…». Вспоминаются сразу строки из письма к С.Т. Аксакову одного дворянина из Смоленска, сын которого определялся в 1835 году в Константиновское училище: «Судьба наших детей в Ваших руках, и мы счастливы!».