Речь Николая Леонтьевича Устияновича на "Соборе ученых русских"

во Львове 19 (31) октября 1849

Родинке! На широкой картине святой славянщины лежит земля красная, багатая, текущая медом и молоком, земля, на которой веками хватило ни хлеба, ни соли. Над Вислок и Доном суть ее границы, а Бескид и море ее сторожами. В круг ее осадили золотым венцом красные ее посестрици, как составы тела средоточием сердце. Тем центром величественно дерева, тем сердцем славянщины есть руская земля, а на ней живет народ, славный когда богатством и силой, но сто крат славнийший судьбами своими. Быль его записана Керви и слезами, а сердце растерзанное несправедливостью и всякой злобой. Братняя вражда, черные облака орд азиатских, томительство веры, довольство и властолюбие вдавили в чувственную грудь ста тяженькое горе грусти и отчаяния, а на уста студеную печать смерти. Посмотрим на того сына русской земли.

О, нет народа в славянщине, который бы так с высокой ступени богатства и славы грянул в скорби, так глубоко запал в безвестие! Отлучен от всего, чтобы духа оживить, достоинство чоловичеськое двигнути, сердце развеселить, надежду поднять сможет, загирив в себе огень божества и сделался немым служебником слепоты ума и довольно орудия самолюбия сильнийших.

А дно естества его так красное, а душа его так честными питомствы одаренная! О, придивимся еще и души той, посмотрим и на дно естества его, а найдем там ни едно золотое зерно, которое лишь только искусной требуе руки, чтобы розсвититы ясным клейнодом заранее звиздкы.

Родинке! В Красном животиим светлые души превозносится Кождая водоросли славянского велит, а сердце его - Русь красавая, Сын скорби, должен же вовеки гробовым грустить грустью, веки носить стыд слепоты во главе, остатися потир чужого довольствия и никогда не познать собственной чести, собственных народных прав и небесного божества в своей груди?

Родинке! Европа подала мира новую бывальщины карту, а на ней золотыми буквами стоит выписано: воскресение! Кождий народ потряс основой естества своего, начал новую жизнь, жизнь свободы и судьбы; а мы на тое переболело найтяжчую в Европе неволю, чтобы и в дальнейшем виддихаты тяжелым дыханием конца жизни, как под тяжестью могилы?

За дело же, братцы, за дело! А тем делом есть: рассвета на Галич земли, рассвета на том темном участке Руси! Воскресение народной жизни! Воскресение животного ядра из-под гробовой могилы! ..

Самым дорогим имением народа есть язык эго, он есть душой, он есть ядром эго жизне. Ткнешся беседы, тикаешся эго жизне, хватает м за сердце и исполняющему Убийство единственного мужчину, но миллионов. Нинишняя Борба сербов и хорватов за беседу началась. О, НЕ подавайте же руки к Борбей и в нашем крае! Славянщина слишком большая, чтобы поместить в искренние-ниях своих голос жизне 15000000 народа. Оставив беседу нашу, учиним святокрадство святых прав чоловичества, обдирство народного престола Руси, а может, и целой славянщины.

Кто-то в славянщине не знает того языка святой Руси, той беседы сердца, того наповидного ласкания, которым иметь першее дитя своей милости любуется, той красивой песенки, якую ласточка под крышей щебечет, кто не знает краски цвета и вони той литоросль золотобережнои Украина? На славянском выросла она сердце и всякими цветами приоздобила й красавая мать. Всякии чувства души и ума появления приодивае она золотыми точками. Вплоть хотим налюбоватися ее прелестями милости, пойду к основьяненковои Маруси, вплоть желаем насмотреться ненаглядным ее красок красотам, Верже глаз на эго всхид солнца; вплоть хотим узброитися в крепость, послушаем громкого Шевченко, вплоть развеселиться и порезвиться - возьмите Котляревского; вплоть напоследок статочно образа хотим, прочитаем един только короткий уступ с "перебежчиков" под названием "Бандурист", из незабвенного нашего Шашкевича написан; а ели бы-смо НЕ пожаловал потрудиться к песне народу, к той кладовой природных народных мнений, нашли бы-смо НЕ Эдну звиздку, которая бы славу лучшем писателю кождого народа принесла. В той красоте беседы русской хорошо знают славяне, с того-то источники черпали наши побратимци поляки для своего языка овую обильности, которою днесь так величественно их речь ся красоту и. Русскими то цветами покрыли они древнюю наготу красноричия своего.